Подросткам

ЛЮДМИЛА ДЕЕВА

О неизвестном солдате

Не узнала ни мать, ни жена, ни родные,
Как геройски сражался в неравном бою...
Но застыл навека обелиск у могилы:
Ты погиб неизвестным в далёком краю.
После страшных атак тишина воцарилась,
Да округа была горькой скорби полна…
За „высотку твою“ всё село там молилось,
Но мольбам не внимала глухая война.
Схоронили тебя средь степного простора,
На „высотке твоей“, где бессмертник растёт,
А вдали – как глаза – голубые озёра
смотрят в небо, где время заметно течёт.
Безымянных героев значительно больше,
Чем известных нам подвигов в безднах войны.
И горчит полынок на могилах тех горше,
Что забвеньем потомков порою больны.
Не узнала ни мать, ни жена, ни родные,
Как геройски сражался в неравном бою…
Но спасибо всем тем, что цветы не забыли
Принести в майский день на могилу твою.
2005 г.

***
У зависти зеленое лицо.
У ревности безумное обличье.
Их не пускайте на свое крыльцо,
Чтоб легкою не стать для них добычей!
Они способны в пытку превратить
И вашу жизнь, и рядом жизнь чужую.
Ничем им невозможно угодить:
Они на жертву движутся вслепую.

***
О, как нас убивает равнодушье
(Оно рифмуется, сливается с „бездушьем“),
И хамство, – что наотмашь только бьет,
И черствость, – за которой спрятан черт!
И зависть без раздумий убивает,
Когда с ней подлость сети расставляет.
Коварством всякий может быть распят,
Ведь лживо все в нем: с головы до пят.
Невежество не ведает позора,
Жестокость избегает приговора –
Они легко нас могут погубить,
А чья-то трусость может и казнить.
Но как нас убивает равнодушье,
Которое порокам всем послушно!
1998 г.



***
Будь то в Киеве, Питере, Нальчике
Иль в Луганске – да что там считать! –
Сколько ж мальчиков, мальчиков,
мальчиков
Суперменами жаждало б стать!
Чтоб и силой, отвагой, сноровкою
И еще чем-то всех превзойти,
Чтоб со славой заслуженной,
громкою –
Победителем! – всюду пройти.
Только страшно мне, мальчики, мальчики:
Побежденных-то больше всегда!
Что ж выходит – они неудачники?
Или может дорога не та?
То отрядом, то просто ватагою
Вы несетесь везде напролом
И отчаянно, дерзко, с бравадою
Вы чините друг другу погром!
Сколько ж взрослых вас, мальчиков,
мальчиков,
Продолжает "в героев" играть?!
Но удача капризна, обманчива, –
И кому-то опять погибать!
Сколько ж гибнет за счастье „химерное“
Вас, отцов нерожденных детей!
Разминулись с подругами верными
В толчее у бездушных идей!

***
Мальчишки играли в футбол
И матом друг друга хлестали,
Себя ощущая при том
Довольно крутыми парнями.
Девчонки болели за них,
Улыбкой игру поощряя,
Хоть Гешка орал, словно псих,
Противнику гол забивая.
Над полем гремел снова мат:
Вратарь и защитник ругались.
И в грубый футбольный азарт
Уже и девчонки вклинялись.
А вечером встретятся вновь
И пары вокруг разбредутся,
И будут шептать про любовь,
И в чувствах своих разойдутся.
Но как же сумеют они
Слова отыскать те, что надо,
Когда на устах лишь одни –
Привычные быть в связке с матом?!
Обкрадены их вечера
И души обкрадены тоже!
Над ними – как будто дыра,
В которой кривляются рожи.
О, сколько же есть нежных слов,
Что чувства красиво скрепляют!..
Но скудный язык не готов
Сорвать для них сотню оков
И часто любовь опошляет.

***
Умей порой остановиться
И посмотреть на мир вокруг:
Увидеть, как взлетают птицы,
И как цветет медовый луг,
Как над рекой склонились ивы,
Задумчиво сидит рыбак,
Как ветерок летит игривый,
А паучок ткет свой гамак.
Умей порой остановиться
И посмотреть на мир вокруг:
Увидеть удрученность в лицах
И безысходности недуг,
Услышать чей-то плач и вздохи
И произвола приговор,
Увидеть, как живут пройдохи,
В глазах детей – живой укор.
Умей всем сердцем откликаться
На боль чужую и печаль.
Умей: к друзьям на помощь мчаться,
Преодолев любую даль,
И сострадать и восхищаться,
Смирить добром порока бег, –
И будешь просто называться
Достойным словом "Человек"!

Испытание

Они гуляли мило при луне,
Как дети – просто за руки держались.
„Спокойно и надёжно с ним вдвойне“, –
Так думала Она, когда к реке спускались.
Ещё бы! Он красавец и спортсмен,
В округе всем известная фигура.
Она ж обыкновенная совсем,
Хотя слыла отважной по натуре
И гордой, чтобы глазками стрелять
И ластиться улыбчиво-притворно.
Её так просто было не обнять,
Она себя вела со всеми ровно.
Он сам приметил, сам избрал её.
Она ж давно в душе его любила,
И оттого смеялась так светло,
И оттого так много говорила.
Ей было всё равно куда идти:
Подольше с ним побыть бы только рядом.
Девчонки, что встречались на пути,
Их изумлённым провожали взглядом.
– На берег тот давай с тобой пойдем, –
Он предложил, легко её целуя.
– Я покажу, где с другом мы вдвоём
Поймали в детстве рыбу… вот такую.
А сумерки всё делались темней,
А фонарей там не было в помине,
Но для влюбленных ночь всегда нежней,
Хотя весною ночь заметно стынет.
Хотелось ей вприпрыжку побежать,
Мост раскачать, как будто бы качели...
– Постой! – едва успел её сдержать. –
Здесь мост разобран... чуть не досмотрели.
Показ отложим на другой мы раз.
Ремонт, замечу, начали недавно:
Два дня назад здесь провозили нас,
Спортсменов лучших, на соревнованье.
– А где ж предупредительный тот знак,
Что для водителей должны были поставить?
Его здесь нет, а это не пустяк
Людские жизни под угрозу ставить.
– Возможно, хулиганы унесли, –
Пытался вторить Он её тревоге.
– Поишем мы… но не видать ни зги!
Тут фары засветились на дороге.
Она навстречу бросилася им
И закричала, замахав руками:
– Ремонт моста! Объезд версты за три!
– Спасибо, дочка! Бог пусть будет с вами!
Потом ещё, ещё... и так штук пять
Машин она одна остановила.
Он постепенно начинал скучать,
И тут в нём раздраженье заскулило.
– Ты молодец. Но только мне ответь,
Как долго здесь ещё придётся мёрзнуть?
Нам даже не на чем с тобой сидеть...
Давай-ка разлетимся мы по гнёздам.
– А как же люди? Ночь лишь началась,
Наверняка ещё машины будут.
– Не за своё ты дело принялась! –
Воскликнул Он, пиная щебня груду.
– Ждём приблизительно еще мы полчаса –
И по домам! – Поставил точку твердо.
А ей казалось, грянула гроза:
„Неужто может поступить так подло?!“
Молчали. Он за стрелками следил
И наконец промолвил: „Время вышло“.
Он этой фразой что-то в ней убил...
А как же начинался вечер пышно!
– Я не пойду! – решительно Она
В глаза взглянула, губы сжав упрямо.
– Не понял я, малыш, что за дела?
И что подумает об этом мама?
Последняя машина час назад
К нам подъезжала, ждать не стоит дольше.
Кому в ночи тут нужно разъезжать?
Да может никого не будет больше!
– А если будет?
– Значит: се ля ви!
Судьба-злодейка у него такая!
Могли б сюда мы не зайти? Могли!
К чему же время нам тянуть, гадая?
– Но мы зашли! Так как спокойно спать,
Когда размер опасности известен?!
Не одному хочу судьбой счастливой стать:
Предначертания стереть
нежданных бедствий!
– A нy тебя! – и Он рукой махнул,
И темнота, шаги его считая,
Стучала ей в висках: „Тебя одну
Наедине со мною оставляет“.
Не мог Он знать, с какой же высоты,
С какого пьедестала рухнул наземь!
Открылись худшие его черты,
Отряхивая нежность, как от грязи.
Пришлось дежурить до рассвета ей
И не одну вернуть ещё машину.
Но с каждым разом делалась сильней
И чудилось, что горы может сдвинуть.
Никто приказ девчонке не давал,
Никто б не наказал за „отступленье“.
Никто не поощрил и не воздал
За этот подвиг самоотреченья.
В ней Состраданье встало в полный рост
(Порыв его напорист был и страстен):
Дарило жизнь, закрыв собою мост,
Который был в ту ночь для всех опасен.
– А днём я буду бить в колокола,
Кричать о безответственности подлой! –
Так думала Она, когда сдала
Свой пост заре тяжелой и холодной.
Дрожала, как осиновый листок,
Выстукивала дробь вовсю зубами
Девчонка, с виду просто стебелек,
Что в жизнь входила мощными корнями!

Зимняя сказка

Не внемля ветрам и морозам,
Мальчишки несутся с горы
И снежным ликуют заносам,
И смех наполняет дворы.
И я всей душой принимала
Игривый характер зимы,
А в песенке вьюжной звучало,
Что в Зимушку все влюблены.
Зима в одеянии белом
Меня величаво встречала,
Хвалилась богатством и делом,
Свои закрома показала.
Ее духовые оркестры
Играли мне вальсы свои, –
Снежинки кружились прелестно
В кругу своей дружной семьи.
Мороз, не смотря что крещенский,1)
Вприсядку плясать выходил,
С настроем веселым, по-детски,
Меня на санях прокатил.
Да кто ж усидит за забором,
Не выйдет навстречу зиме?!
И взрослые дышат задором
В веселой ее кутерьме!
1979 г.

***
На голые руки деревьев
Надела зима кружева.
Сосульки у крыш ожерельем
Украсили наши дома.
Лежит на земле покрывало,
Нарядной слепит белизной.
И ветер затих, как ни странно,
Пред этой суровой красой.


***
Откуда-то ветер сорвался:
Свистел и гудел в проводах,
В деревьях пугливых метался
И путался в снежных рядах.
Бросался с разбегу на землю, –
И звуки тянулись к басам…
Промчался, как ведьма, над степью,
Вздымая снега к небесам.
Затем ветер в город ворвался
И в трубах по-волчьи завыл,
И в каждую щель пробирался,
И не был никто ему мил.
И люди укрыться спешили
И, ёжась, тот ветер кляли,
И песни протяжные стыли
Над мёрзлым дыханьем земли.
Но что это? Слышим весёлый
Заливистый смех детворы:
Не страшен ей ветер студёный –
На санях несётся с горы.
Счастливое, милое детство
Находит все прелести в том,
Что ветер шальной в знак протеста
Снега поднимает столбом.
И в том состязаньи нехитром,
Что с ветром вела детвора,
Не выдержал тот
и открыто
Признался, что стихнуть пора.


Четверостишья

1. Живет в народе мудрость, не старея,
Что утро вечера всегда мудрее.
И потому все важные дела
Решать не принимайся до утра.
***
2. Все в нашей жизни очень зыбко:
Богатство, слава, власть, почет.
Но вечна лишь Любви улыбка,
Что поколенья все влечет.
***
3. Любовь – хрустальное, граненое стекло:
Сверкают множеством огней любые грани.
Но разбиваем мы порой его легко,
Приобретая то отметины, то раны.
***
4. Все испытав – восторги и ненастье, –
Вы истину запомните одну:
Не столько сладостным бывает счастье,
Как радостно стремление к нему.
***
5. Счастье – это не богатство и не власть,
Не любовные утехи и не страсть,
И не слава. Счастье – это в сердце запиши –
Состояние особое души.
***
6. Не будь жесток.
Жестокость – что реакция цепная –
Охватит все вокруг,
Тебя же поражая.
***
7. Мы хамить привыкли повсеместно,
Вежливость из жизни вытесняем.
Неужель спасти ее нет средства?
Ну, зачем мы душу оскверняем?
***
8. Из-под колес порой летят
В прохожих брызги, грязь, злорадство…
В машине, значит, той сидят
Они – невежество и хамство.
***
9. Он был хвастлив, он был спесив,
Собой во всем доволен.
Но вдруг его удар сразил:
Из сердца нежного уволен!
***
10. Не завидуй ничему, что преходящее,
Ведь сегодня модно это, завтра – то.
Накопить в душе старайся Настоящее,
Что с годами не померкнет ни за что!
***
11. Он мотыльком порхает возле розы,
Но знаем мы его метаморфозы:3)
Он в прошлом червь, прожорливый и вредный,
А зло творить – закон его конкретный.
***
12. „У разных птиц в полёте разный потолок“, –
Изрёк Орёл, в полётах зная толк.
Но вороньё ту истину чернит,
Лишь потому, что высь не покорит.
***
13. Чем больше чувств, тем больше мыслей.
Чем больше мыслей, тем яснее суть.
Счастливым тот пройдёт по жизни,
Кто сердцем освещает путь.
***
14. Какая приятная сердцу картина,
Когда мы все вместе, семьёю единой
Садимся за стол в яркий, праздничный вечер,
И наши заботы не давят на плечи!

Фразы

1. На стол попасть мечтала груша, –
Но вот гниет, скатившись в лужу.
2. Как беспощадна жизни проза:
Средь сорняков поникла роза.
3. Он участвовал везде, –
Пользы ж не было нигде.
4. Страшней придумать и нельзя, –
Когда под дых нас бьют друзья.
5. У нее все клево, импортно, –
Жаль, что только не воспитана.
6. Мой друг, запомни навсегда и сразу:
В любви важны не только чувства, но и разум.
7. Протягиваем руку Космическим мирам,
А на Земле воюет с Евангелием Коран!
8. Когда барахтаешься в серости душой,
То серость всякую считаешь красотой.
9. Хамство, хамство все заполонило,
Вежливость, отзывчивость сгубило.
10. Когда заражена душа вещизмом,
Тогда навек простишься с оптимизмом.
11. Движенью нашему угроза,
Когда в ноге сидит заноза.
12. Гордясь и упиваясь своею добротой,
Безжалостно всех черной облил он клеветой.
13. Хоть ярок изрядно бумажный наряд,
Венки у дорог нам о скорби кричат.
14. Речь её пестрела матом, –
Но была вся в элегантном.
15. Нам потому счастливыми не быть,
Что разучились мы творить, дружить, любить!
16. Имел вещей престижных множество,
Чтоб прятать в них свое ничтожество.
17. Когда любовь летит в зенит,
Тогда, ведь, ненависть молчит.
18. Дороже мне, чем все богатства, –
Моих друзей надежных братство.

ПРОЗА

Металлолом
– Наконец-то нас перестали прятать! – прогремело ржавое, бездонное Ведро, выкатившись за калитку.
– Нас вывели в свет, – пытался пыхтеть испорченный Примус.
– Вы слышали, – включилась в разговор кривая Велосипедная Рама, – за нами приедет транспорт!
– Неужто нас повезут в магазин? – радостно воскликнул тупой, щербатый Топор.
–А я всегда верило, что нас ожидает блестящее будущее, – самодовольно произнесло сгорбленное Корыто.
И оно было право: их ждала переплавка.

Лампочка
Вечерами она была в центре внимания: яркая и сияющая, освещала собой всю комнату. Ночные мотыльки и мошки рвались на её свет, влетали в открытое окно и кружили вокруг нее, нередко обжигая крылья. И хотя сердце она имела горячее, но не теряла голову: держалась гордо и неприступно. И все было бы хорошо, если бы…
Ей не раз приходилось видеть Луну, свободно гуляющую в небесах.
– Вот так живёт! – думала Лампочка. – Хочет с тучами играет, а захочет со звёздами говорит. А я на одном месте висеть должна! И все это из-за него, из-за Провода. Ишь, как вцепился!
Так расстроилась Лампочка, что стала помышлять, как бы ей от Провода избавиться. И тут она с высоты своей увидела на столе слегка поблескивающий Нож. И хотя он был явно туповат этот столовый нож, Лампочка решила использовать, как можно быстрей, его возможности.
У Ножа оказался стальной характер, и ей не пришлось долго ждать... Почувствовав свободу, она воскликнула:
– Ах, лечу! – и, упав на пол, разбилась.
1972 г.

Крик
Ночную тишину взорвал Крик. Сотни ушей услышали его, и тут же десятки сердец упали в пятки. Крик завис над полусонной землей. Он звал и взывал. И десятки сердец возмущались, что ни одна пара ног не бросилась на помощь, и ни одна пара рук не потянулась в темноту на крик.
– Господи! Когда же это прекратится! – Терзались уши. – Да неужели никто не слышит? Ну почему не вмешаются?
И десятки пар ног нервными шагами мерили свои квартиры, и столько же рук то сжимались в кулаки, то зажимали уши. Но глаза, любители зрелищ, сверлили окна, желая хоть что-нибудь разглядеть в ночной трагедии.
– Надо бы как-то помочь… – подсказывало сердце.
Но так как сейчас оно находилось в пятках, его голос легко заглушал голос разума, который в свою очередь слушал подсказки страха:
– А что ты можешь сделать один?.. А не лучше ли…
Да, были десятки пар ног, рук, ушей… были сотни сердец, и был всего-навсего один Крик. Но не было ни у кого… думаете, отваги? Нет! Силы и сноровки? Да нет же! А просто привычки идти к другому на помощь!
И от этого кто-то достойный и сильный превращался в мелкого, маленького и слабого. И от этого БЕСпредел чувствовал себя хозяином положения.